Автор: Fontedivina
Год написания: 2011
Жанр: angst, romance
Герои: Катарина, Тэдди Рейли
Рейтинг: PG-13
От автора: продолжение фанфика As the water follows the moon.
ЧАСТЬ 2
читать дальше 1. We look back on the things that you've done,
We look back on the things said and done…
Она сидела в кофейне, которая когда-то было ее любимой, за маленьким столиком возле окна. Наслаждаясь ароматом свежесваренного кофе и мысленно отгородившись от окружающего ее мира, который состоял из суетливых официанток и забежавших на обеденный перерыв клиентов, она просто смотрела на прохожих. Все казалось настолько непривычным, как будто она попала в иной мир. Прошло несколько лет с тех пор, как она в последний раз надевала обычную одежду и могла вот так запросто прогуляться по улице и зайти в кафе на чашку капуччино. Но у нее было ощущение, что все это происходило в другой жизни и вовсе не с ней, а с героиней какого-то старомодного фильма.
Ей было сложно почувствовать себя своей посреди шумных улиц, гудящих автомобилей и куда-то постоянно спешащих людей. Узкие джинсы казались вызывающе облегающими, а новые туфли, подаренные тетей Джейд, были жутко неудобными. И все же она находилась в этом странном мире, сидела на высокой кожаной табуретке, пила остывающий кофе и размышляла о том, что ей делать дальше, теперь, когда она вернулась. Наверное, для начала надо было привыкнуть к тому, что больше никто не зовет ее «сестрой». Вот так неожиданно монахиня снова стала самой обычной девушкой.
Ей было очень любопытно, что думали люди, находившиеся рядом. Видели они в ней всего лишь молодую женщину без грамма косметики на лице, или ее прямые каштановые волосы, забранные в хвост, и кроткий взгляд светлых глаз откровенно говорили о том, где она провела последние годы? Догадывались ли окружающие о том, как давно она не ела пирожных и не пила вкусного кофе, и потому сейчас смаковала каждый глоток прекрасного напитка, источавшего столь тонкий аромат, что он вполне мог бы составить конкуренцию амброзии древнегреческих богов?..
Катарина положила в рот маленький кусочек тирамису и стала медленно его жевать. Ей нравилось все делать медленно; так у нее создавалось впечатление, что она совершенно никуда не спешит, и ей совершенно не о чем беспокоиться. Ей не хотелось думать о том, насколько оно было обманчивым. Она еще подумает об этом после того, как соберет все свои мысли воедино. Просто пока ей хотелось насладиться покоем и тишиной, которых ей так не хватало в последние дни.
С тех пор, как Катарина покинула монастырь, ей пришлось учиться снова жить в обычном мире – есть обычную еду, носить обычную одежду и выглядеть, как все остальные. При этом, когда ей следовало всерьез думать о том, почему она вынуждена находиться там, где ей не так уж сильно нравилось, она думала совсем о другом. А ведь причины, из-за которых ей пришлось вернуться, были слишком серьезными, чтобы попросту от них отмахнуться. И все-таки она постоянно вспоминала лишь о Тэдди, хотя точно знала, что не собирается дать ему знать об этом. Она думала о том, что раз уж насмещница-судьба с упорством заядлого маньяка пыталась свести их все эти годы, то, возможно, стоило все предоставить ей. Если так будет угодно Господу, они с Тэдди снова встретятся, разве нет?
Катарина говорила себе, что не собирается ускорять события, но кого она обманывала? Вообще-то ей не стоило терять драгоценное время, и ей больше всего на свете хотелось разыскать Тэдди, но в монастыре она научилась терпению. Ее любовь стоила ожиданий, и теперь она терпеливо ждала, когда он сам снова найдет ее. Возможно, вовсе не для того, чтобы быть с ней, а просто, чтобы сказать «привет» и снова исчезнуть где-то вдалеке, все же Катарина мечтала об этом, как ни о чем ином.
А еще она постоянно думала о страхе, который теперь присутствовал в ее жизни. Но в создавшейся ситуации это было нормально – бояться, вот только теперь ей надо было свыкнуться с мыслью о том, что она уже не сможет снова сбежать в покой святой обители. Теперь она больше не могла проводить свою жизнь, то прячась, то выходя на свет, и поэтому ей было необходимо посмотреть всем своим страхам в лицо. Настал тот момент, когда она должна была стать сильной не только на словах.
Продолжая пить кофе и задумчиво поглядывая на улицу, но уже не замечая того, что там происходило, Катарина погрузилась в воспоминания…
2. Сause I wanna be loved by somebody
Аm I asking too much? Аm I too impatient?
Рlease tell me, God, that you`re with me
‘Сause deep down inside I`m only hungry to be loved too
Она решила начать с самых ярких моментов своей жизни. Катарина увидела себя маленькой девочкой с большим алым бантом в густых темных волосах; она сидела на плечах у папы, и вместе они гуляли в парке и запускали в небеса бумажного змея. От восторга маленькая Катарина смеялась и хлопала в ладоши. Тогда она была абсолютно счастлива и навсегда запомнила это чувство покоя и защищенности, к которому впоследствии подсознательно стремилась всю свою жизнь.
Следующим поворотным событием в ее жизни стала автомобильная авария, в которой погибли ее родители, а сама Катарина чудом осталась жива. Ей было семь лет, и это была ее первая большая утрата, с которой не могли сравниться все последующие.
Другим ярким моментом стал выпуск из школы, отъезд из дома тети Джейд и поступление в университет. Затем состоялась ее встреча с Тэдди. После этого Катарина не могла припомнить ничего особенно значительного. Это было плохо. С каких пор она превратилась в одну из тех истеричных девиц, полностью зависящих от своих мужчин?..
Тэдди стал смыслом ее жизни, но что-то в этом было неправильно. Особенно ярко она это прочувствовала, когда они расстались. Блуждая в потемках душевной боли, отчаяния и бесчисленных сомнений, Катарина осознала: для того, чтобы спастись от всего этого, ей нужно найти свой собственный путь. Впрочем, еще нескоро она, наконец, приступила к поискам.
Решение поступить в Христианский университет на факультет богословия не было принято с легкостью. Катарина долго вынашивала его в своей душе, очень медленно, но верно двигаясь сквозь мрак навстречу божественному свету. Наконец, наступившее прозрение помогло ей понять, почему раньше она была так несчастлива. У каждого, кого она знала, было свое место в жизни и свое предназначение, - только не у нее. Все, чем она когда-то занималась, показалось просто бессмысленной суетой, и осознание этого больно ранило. Но прежде чем она окончательно разочаровалась и записала себя в разряд совершенно никчемных людей, Катарина нашла то, что на самом деле делало ее значимой и счастливой. Ей открылись новые знания и новая любовь. Отныне прошлое было не важно, и только вера казалась реальной.
К тому же, изучая богословие и прочие, относящиеся к религии науки, Катарина надеялась найти ответы на волнующие ее вопросы. Ведь то же самое когда-то произошло и с Тэдди. Его пример постоянно стоял у нее перед глазами, и она очень надеялась пройти тот же долгий, но полный смысла, путь.
Теперь она старалась думать о нем отныне не как о бывшем возлюбленном, а как об учителе и наставнике, человеке, указавшем ей верное направление. Наверное, он бы ею гордился, ведь в том, кем стала Катарина, была в большей степени его заслуга. Он помог ее растерянной душе не потеряться окончательно, а найти дорогу к свету и лучшей жизни.
Итак, Катарина, у которой уже было одно образование и даже научная степень, снова отправилась учиться.
Поначалу это было странно – вдруг оказаться окруженной людьми, которые разделяли ее взгляды. При более близком рассмотрении оказалось, что не все студенты Богословского института на самом деле являлись людьми искренне верующими. Некоторые поступали лишь для того, чтобы изучить религиозные догматы, - по каким-то причинам им это было необходимо. Впрочем, большинство, конечно же, всей душой стремились к Господу, намеревались в будущем полностью посвятить себя служению и старались вести христианский образ жизни. Катарина была к этому готова, и с легкостью перестала пользоваться ярким макияжем и заменила мини-юбки и провокационные кофточки на более удобные и скромные джинсы и рубашки.
Она быстро освоилась в новом коллективе и завела друзей, что очень помогало ей не чувствовать себя одинокой теперь, когда она больше не ездила за Тэдди и даже заставила себя прекратить отслеживать его концертную деятельность. Она по-прежнему много о нем думала, но она приучила себя вместо бесполезных мыслей о том, что было бы, не разлучись они, молиться о его здоровье и благополучии. Не к лицу было девушке, всерьез размышляющей о том, чтобы в будущем принять постриг, мечтать о монахе. Это было слишком грешно…
Новые люди помогли ей отвлечься. Это был совсем другой мир, где правили свет и добро, и Катарине там очень нравилось. Стоило лишь однажды погрузиться в эту доброжелательную атмосферу, и ничего иного ей уже не хотелось. Она понимала теперь, почему Тэдди тогда выбрал Господа и оставил ее. Должно быть, его жизнь в монастыре тоже была спокойной и безоблачной, как чудесный майский денек, - а именно такой она постепенно становилась у Катарины.
А потом появился Питер - парень, который собирался в будущем принять священнический сан.
Они учились на одном курсе, и девушка часто замечала, что Питер наблюдает за ней во время занятий. Конечно, его взгляд совершенно не напоминал те, которые обычно мужчины бросают на вожделенных женщин, и все же Катарина понимала, что очень нравится этому молодому человеку. Это смущало и немного пугало. Во-первых, она не ожидала ничего подобного в стенах богословского института. А во-вторых, Питер чем-то сильно напоминал ей Тэдди, и в этом крылась главная опасность.
Катарина невольно снова размышляла об этом во время ланча, сидя в кафетерии с подругой Джессикой. Хотелось бы ей, чтобы вся эта ситуация оказалась лишь игрой воображения с ее стороны! И хотя ей несколько льстило внимание молодого мужчины, ей было бы ужасно неловко, окажись вдруг, что он действительно к ней неравнодушен…
- Сегодня на философии Питер Уолберг не сводил с тебя глаз, - словно читая ее мысли, внезапно сообщила Джессика. Катарина подавилась пончиком и закашлялась, пытаясь скрыть волнение. Неужели симпатия Питера заметна и остальным? Все это ей совсем не было нужно! Это необходимо было прекратить, пока не произошло ничего постыдного. От одной мысли об этом она почувствовала, что вся буквально горит; при желании об ее кожу сейчас можно было бы зажечь пару спичек.
- Если он пригласит тебя куда-нибудь, ты с ним пойдешь? – невозмутимо продолжая жевать, спросила Джессика.
- Перестань говорить глупости, - сердито ответила Катарина. Она вообще терпеть не могла подобные разговоры, а вот Джессика порой, к ее большому неудовольствию, любила посплетничать. Но если раньше Катарина всегда могла найти подходящие слова, чтобы избежать неприятных тем, то теперь она чувствовала себя совершенно беспомощной, как будто выпала за борт и барахталась в воде, понимая, что не умеет плавать и вот-вот пойдет ко дну, если никто не швырнет ей спасательный круг (впору было кричать «SOS» и вызывать береговую охрану).
- Да ладно тебе! – спокойно усмехнулась Джесс. – Я знаю, что ты собираешься стать монахиней, но ведь не завтра же? К тому же он симпатичный и классно играет на гитаре.
«Вот это как раз и может стать проблемой!» - готова была выпалить Катарина, но была вынуждена промолчать, потому что тот, о ком они говорили, вошел в кафетерий и, к великому ужасу девушки, уверенной пружинящей походкой направлялся прямо к их столику. У нее перехватило дух, хотя в то же время она не могла не отметить, что Питер на самом деле хорошо выглядел. Он был высок и крепок, и у него были густые черные волосы и красивые светлые глаза, которые умели очень проникновенно смотреть. Катарина вдруг поймала себя на мысли о том, что во время проповеди такого привлекательного священника прихожанкам будет нелегко вникнуть в смысл святого писания…
- Привет, Катарина! – сказал Питер, улыбаясь ей этими самыми проникновенными глазами. - Могу я пригласить тебя сегодня на концерт «Happy pilgrims»? Они играют очень красивую христианскую музыку…
Пригласи Питер ее в кино или в кафе, Катарина, несомненно, отказалась бы и еще долго возмущалась бы подобной наглости. Но это был всего лишь невинный концерт христианской группы, которая ей, кстати, очень нравилась, и неожиданно для себя самой и к огромному восторгу Джесс она сказала «да». Просияв, словно солнце после грозы, Питер ушел, а Джессика округлила и без того большие глаза.
- Ну, что я говорила? Он в тебя влюблен!
- Это как-то неправильно, - попыталась собрать разбежавшиеся мысли воедино Катарина. – Я собираюсь стать монахиней, а он – священником, какая тут может быть любовь?
- Вот и узнаешь на свидании, - обрадовано заключила Джесс.
- Это не свидание, - возразила Катарина. – Это просто поход двух однокурсников на концерт хорошей группы…
…Они начали встречаться и проводить время вместе. Катарине нравилось разговаривать с Питером. Он был очень предусмотрительным и по утрам приносил ей ее любимый двойной капуччино. Он был очень умным и умел объяснить ей те места из Библии, которые она не совсем понимала. Она даже не заметила, как скоро они сблизились и стали действительно хорошими друзьями.
И еще Питер все больше напоминал Катарине Тэдди. По этой ли или по другой причине, но с каждым днем она привязывалась к этому парню все сильнее.
Несмотря на то, что отношения складывались замечательно, и девушку все устраивало, иногда ей хотелось поговорить и выяснить, чего же на самом деле хотел Питер. Они вместе гуляли, ходили на концерты и выставки, занимались уроками, но Питер никогда не позволял себе ничего, кроме дружеских объятий. Катарина была этим вполне довольна, но осознавала, что так не может продолжаться вечно. Питер был мужчиной, а она – женщиной, которая ему нравилась. В глубине души Катарина никогда не верила в чистоту дружбы между представителями разных полов.
Порой она ловила себя на постыдных мыслях о том, что ей самой хотелось бы настоящих отношений с этим парнем. Все-таки она была молода, и никакие молитвы и смирение плоти не могли убить естественное влечение. В то же время она всегда помнила о том, какое будущее они выбрали для себя, и эти мысли мгновенно отрезвляли.
Впрочем, как вскоре выяснилось, переход отношений с Питером на новую стадию был лишь вопросом времени. Питер поцеловал Катарину после месяца чистой и ничем не омраченной дружбы.
Он, как обычно, провожал ее домой, но когда Катарина уже открыла дверь и собиралась войти, неожиданно Питер притянул ее к себе и прижался губами к ее губам. Его губы были горячими и настойчивыми, но Катарина, которую давно никто не целовал, успела оттолкнуть его прежде, чем ей захотелось ответить на поцелуй. Она была так потрясена случившимся, что не нашла подходящих слов и просто убежала, захлопнув за собой дверь. Кажется, Питер что-то пытался крикнуть ей вслед, но девушка ничего не слышала.
Когда первичный шок отступил, и Катарина смогла связно мыслить, она поняла, что им все же необходимо было поговорить обо всем раньше. Возможно, тогда они смогли бы избежать той неловкости, что теперь оба испытывали в присутствии друг друга. Это было неприятно, а еще Катарина опасалась, что этот поступок Питера положит конец их милой дружбе.
- Зачем ты это сделал? - спросила она, когда на следующий день после тщетных попыток избежать встречи они все-таки столкнулись в институтском коридоре.
- А разве ты не понимаешь? – растерянно спросил парень, который выглядел крайне огорченным. Вероятно, он ждал от нее иной реакции? – Разве ты не видишь, что я в тебя влюблен?
- Что? – Катарине пришлось встряхнуть волосами, чтобы прогнать наваждение. Как влюблен? Разве она давала повод так вести себя с ней? Неужели она его каким-то образом соблазняла?.. Но в голосе ее друга была столько горечи, что она невольно почувствовала себя виноватой в той боли, что ему причинила.
- Это невозможно, - пробормотала она. – Мы не можем, Питер! Мы – студенты богословского института, мы готовимся к служению! Или ты задумал как следует погрешить, а затем покаяться и жить, словно ничего не случилось?
- Прости, - только и мог проговорить он, виновато глядя на нее. – Но ради тебя я готов все бросить…
- Нет, Питер! – решительно возразила она. – Ты не можешь и не должен так поступать! Ради своего и моего будущего мы можем остаться только друзьями!
Он поднял на нее глаза, которые горели тем самым огнем, что так пугал Катарину.
- Я долго боролся с собой, - прошептал он.
- Жаль, что ты все же поддался искушению, - печально заметила она. – Но я надеюсь, теперь, когда мы все выяснили, тебе станет легче.
Питер тяжело вздохнул и отвел взгляд.
- Я все время хотел спросить тебя, почему ты выбрала этот путь?
- Потому что хочу быть с Господом, - ответила Катарина, понимая, что ее слова могут прозвучать слегка высокопарно. – Он пришел мне на помощь в самые тяжелые моменты моей жизни, и я не собираюсь ничего менять и отказываться от своих планов на будущее.
- Но почему ты не хочешь попробовать жить обычной жизнью, выйти замуж и родить детей? - спросил он, и в его погасших было глазах она вновь увидела загорающийся огонек надежды, который ей так жаль было гасить, но иначе она не могла. – Из тебя вышла бы отличная мама…
- Нет… - начала было она, но он перебил, схватив ее за руку и пытливо заглядывая в лицо.
- Ты просто представь, как чудесно это было бы! – воскликнул он.
- Ты сам поддался соблазну и продолжаешь искушать меня! – рассердилась девушка, вырывая ладонь из его рук. – Вообще это не твое дело, но раз уж мы с тобой друзья, или были ими, я отвечу тебе. Я не хочу обычной жизни, Питер! Я хочу иного. Я хочу, чтобы моя жизнь имела смысл. У меня другой путь, это все не для меня.
Выслушав ее, молодой человек резко поднялся, готовый уйти. В его глазах Катарина заметила странную решимость, - прежде ее там не было. Неужели он надеялся ее переубедить?..
- Прости, что все испортил, - попросил он. Девушка грустно улыбнулась в ответ.
После этого разговора она больше не видела Питера Уолберга.
- Говорят, он перевелся учиться в другой город, - через некоторое время рассказала Джессика, которая благодаря своему природному любопытству, которое она вовсе не считала пороком, всегда знала обо всем, что происходило вокруг нее. (Иногда это на самом деле приносило пользу). – Представляешь, как неожиданно! – огорченно добавила она. – Я ведь была уверена, что у вас что-нибудь получится …
Катарина отвела глаза, ощущая вину за отъезд Питера. Впрочем, так было лучше для всех.
3. I want to break free with my heart
With my soul with my hands
I'll do it all with my hands
With my will there's a way
Первое время после исчезновения Питера Катарина часто думала о нем. Иногда она чувствовала себя виноватой, порой она размышляла о том, что могло бы случиться с ними, если бы они никогда не сближались, но чаще всего просто скучала по нему. Ей не хватало доброго друга.
Но время пролетело, и другие люди заполнили пустоту, образовавшуюся в ее душе после ухода Питера. Чтобы поменьше отвлекаться от главной цели ее жизни и не впасть в депрессию, Катарина целиком погрузилась в учебу. Кроме того, она продолжала заниматься благотворительной деятельностью, а еще увлеклась подготовкой различных внеклассных мероприятий, и у нее совсем не осталось времени для хандры. Еще занимаясь благотворительностью, она обнаружила в себе организаторские способности, и теперь они пришлись очень кстати. Постепенно Катарина поняла, что поступила абсолютно верно, отвергнув Питера. Ее жизнь вновь напоминала спокойные и неспешные воды лесного озера. Единственным, что вызывало рябь на гладкой поверхности, были мысли о Тэдди.
Он продолжал обитать где-то в сокровенной глубине темного колодца ее души, и девушка давно с этим смирилась. Она научилась быть счастливой вдали от него, но она не умела не думать о нем.
Так проходили месяцы и годы.
Когда до окончания учебы оставалось совсем немного, Катариной снова овладело беспокойство. Ее тревожила необходимость в ближайшие сроки принять очень сложное решение – вернуться к обычной жизни с ее соблазнами и проблемами и попытаться стать достойным членом общества или принять-таки постриг и оставить мирскую суету.
Катарина продолжала склоняться ко второму варианту, и все же ее мучили многочисленные сомнения. За один день она могла несколько раз изменить свое мнение по этому вопросу, и это ее изводило. Она очень плохо спала и чувствовала, что если так будет продолжаться, она попросту сойдет с ума. Ей был необходим чей-то совет, но никто из друзей не мог ничем ей помочь. Но когда она уже совершенно отчаялась, случилось кое-что, что помогло Катарине определиться.
Однажды чудесным мартовским днем, когда нежное солнце уже начинало слегка припекать, и Катарина, сидя на лекции в аудитории, с удовольствием ловила его ласковые лучи, ее вызвал к себе декан факультета, на котором она училась, профессор Майерс.
- Катарина, вы – одна из лучших наших студенток, - сказал он, когда девушка пристроилась на краешке стула напротив его стола, заваленного бумагами. – У вас отличные результаты.
- Спасибо, - она улыбнулась, польщенная столь высокой оценкой. – Я стараюсь.
- Я знаю, что вы еще не определились со своим будущим, хотя до конца учебы остался всего месяц, - продолжал профессор Майерс. – Я решил вам помочь. Я предлагаю вам после написания дипломной работы поступить в аспирантуру и заняться преподавательской деятельностью.
Катарина была несколько озадачена этим предложением. Оно была неожиданным, но интересным, вот только девушка не видела в себе задатков преподавателя. Заметив ее колебания, профессор ободрительно улыбнулся.
- Вы можете подумать, - сказал он. – Необязательно отвечать сейчас.
На самом деле Катарину привлекала научная деятельность. Она получала большое удовольствие от изучения религиозных течений, сравнения обрядов и традиций представителей различных вероисповеданий, и ей хотелось выучить Библию наизусть, чтобы с легкостью цитировать свои любимые места оттуда. Но с другой стороны она не могла оставить идею о монастыре и служении. Разве она не жаждала стать сестрой Тэдди во Христе? Разве не для этого она училась все эти годы?
Вот к кому Катарина мечтала бы обратиться за советом! Она была уверена в том, что Тэдди реально смог бы помочь ей с принятием решения. Но Тэдди был вне зоны доступа, и потому Катарина много молилась и просила Господа подсказать ей верный шаг. Она проводила долгие часы в церкви при институте, а ночами простаивала на коленях перед фигуркой девы Марии.
В итоге небеса послали ей сон о том, с кем она так жаждала общения, - ей приснился Тэдди. Одетый в серую монашескую рясу и с гитарой в руках, он выступал на сцене и смотрел прямо на Катарину, которая стояла перед ним. Закончив песню, он согрел ее своей широкой солнечной улыбкой и протянул руку. Изумленная и обрадованная, Катарина приняла ее, и Тэдди помог ей взобраться на сцену. Откинув гитару за спину, он притянул девушку к себе и крепко обнял. Она могла чувствовать тепло его рук, даже когда проснулась…
- Тэдди, - прошептала она, ощущая влагу на ресницах. – Спасибо, что подал мне знак…
Теперь она знала, что ей делать дальше.
4. I try to find the answer
I try to find the reason why
I'm leaving them all behind
But there's something that I will find
Приняв решение, Катарина почувствовала огромное облегчение. Отныне все в ее жизни было определено.
Теперь необходимо было сделать следующий шаг – подыскать себе обитель. Профессор Майерс посоветовал ей обратить внимание на монастырь Святой Анны, который находился в нескольких часах езды от ее родного города.
- Так вашим родным и друзьям будет несложно вас навещать, - сказал он. – Вы можете поехать туда и провести там все время, пока будете заниматься дипломной работой. Осмотритесь и познакомитесь с тамошними обитателями.
Катарина выехала затемно, чтобы прибыть в монастырь с первыми лучами щедрого на тепло майского солнца. На листьях дрожала, переливаясь алмазным блеском, прозрачная роса, но, несмотря на очень ранний час, несколько монахинь уже работали в саду.
- Доброе утро. Мне нужна матушка Анна, - сказала Катарина, и одна из монашек – на вид совсем девочка – отправилась внутрь здания из красного кирпича, которое выглядело весьма привлекательно.
Как и основательницу монастыря, настоятельницу звали Анной. Она оказалась женщиной лет сорока пяти, очень улыбчивой и приятной.
- Вы - наша будущая сестра, Катарина? – поинтересовалась она, немедленно взяв девушку за руку и увлекая за собой. – Рада познакомиться!
Одновременно расспрашивая Катарину о том, легка ли была ее дорога, и какова тема ее дипломной работы, матушка Анна умудрилась поведать ей историю подведомственной ей обители. Святая Анна жила в Германии в четырнадцатом веке и в юности осознала, что может исцелять людей. Инквизиция хотела сжечь бедняжку на костре, но огонь никак не желал разгораться, и несчастную девушку просто отправили в монастырь, а всех ее родных убили. Анна смогла стать лидером среди своих сестер и через некоторое время заняла место настоятельницы, когда прежней матушке пришла пора встретиться с Господом лицом к лицу. Всю свою жизнь Анна посвятила монастырю, и после ее смерти было решено дать обители ее имя.
- Интересная история, - заметила Катарина. – Должно быть, вы очень гордитесь тем, что носите это же имя!
- Еще как, сестра, ох, прости, будущая сестра, - улыбнулась матушка Анна, а девушка невольно вздрогнула. Впервые ее назвали так, как будут называть до конца жизни, и это прозвучало необычно, но нужно было привыкать.
- Вы можете меня так звать, - сказала она. – Я не возражаю!
- Вот и славно, - заключила матушка. – Сестра Хейли покажет тебе твою комнату и познакомит с отцом Кристианом. Он – священник нашей церкви. Именно он однажды поможет тебе принести главные обеты, дочь моя.
Катарина кивнула и последовала за той самой молоденькой монахиней, что привела к ней матушку-настоятельницу.
Здание монастыря было построено в виде буквы «П». В середине его располагались общие помещения – зал для молитв и собраний, столовая, библиотека и даже собственная пекарня. В западном и восточном крыльях в своих комнатах-кельях жили послушницы и сестры. Главный вход был обращен на север, и в том же направлении находилась монастырская церковь, с трех сторон окруженная большим ухоженным садом. В нем росли фруктовые деревья, а также гордость монахинь и настоятельницы – розовые кусты, за которыми тщательно следили.
- Обстановка скромная, но я надеюсь, что ты не будешь испытывать неудобства, - сказала девушка, и Катарина с любопытством осмотрелась. В маленькой комнатке помещалась узкая кровать, стол и стул; на столе лежала Библия и четки. Высокое окно с узорчатой решеткой выходило на сад.
- Конечно, - ответила она. – Мне здесь очень нравится.
- Хорошо, - кротко улыбнулась сестра Хейли. – А теперь пойдем знакомиться с отцом Кристианом.
Чтобы добраться до главного входа в церковь, девушкам пришлось обойти высокое здание из красного кирпича с правой стороны, потому что он тоже был обращен на север. В церковном дворе располагалось кладбище – судя по побитым дождем и ветром крестам и почерневшим от времени могильным плитам, очень старое.
- Отец Кристиан нам всем как настоящий отец, - сказала молодая монахиня. – А матушка Анна – как мать.
Это на самом деле похоже на семью, - подумала Катарина. Интересно, а как там в монастыре у Тэдди? Ну вот, опять она вспомнила о нем…
Отец Кристиан оказался высоким и очень худым мужчиной лет пятидесяти. Его когда-то, по-видимому, черные волосы были подернуты благородной сединой. Проницательный взгляд глубоких карих глаз поначалу смутил Катарину, которая не ожидала столь повышенного внимания к своей персоне, но после нескольких минут общения она перестала испытывать дискомфорт. Священник оказался очень обаятельным, и в этом была немая заслуга его чуть хриплого, но мягкого голоса, который так хотелось слушать. И с ним хотелось говорить.
После вечерней молитвы, когда сестры собрались в общем зале для своих обычных занятий, а Катарина, еще не посвященная в их ежедневную рутину, пошла в свою комнату, она поняла, что нашла себе новый дом. Ей нравились эти люди – очень добрая и неторопливая матушка Анна, обаятельный и остроумный отец Кристиан и дружелюбная сестра Хейли, совсем девочка, но с мудрыми не по возрасту глазами. Катарина чувствовала, что с ними ей будет хорошо, и уснула с легким сердцем.
Впрочем, не все было так спокойно и безоблачно, как хотелось Катарине. Время от времени, пока она жила в монастыре, ее снова посещали сомнения, которыми она ни с кем не могла поделиться. Понимая, что сможет лучше все это осмыслить, если хотя бы запишет все на бумагу, Катарина начала вести дневник. Правда, как выяснилось после того, как она сделала несколько записей, писала она в основном о Тэдди. Все ее сомнения и размышления на тему «Что было бы, вернись Катарина к мирской жизни» неизменно заканчивались мыслями о нем. Где он находился, чем занимался, думал ли о ней так часто, как думала о нем она, и посещали ли его подобные сомнения, - вот что больше всего волновало девушку. Ей казалось, что она хорошо это скрывает, и никто ни о чем не догадывается, но ошибалась. Отец Кристиан словно обладал рентгеновским зрением и читал в ее душе, как в раскрытой Библии.
- Я вижу в тебе смятение, - заметил он во время одной из их длительных бесед, которые стали довольно привычными, но от этого нравились Катарине ничуть не меньше, чем прежде. Услышав это, она почувствовала, как опять зарделись ее щеки. И что это за идиотское свойство ее кожи? Она это просто ненавидела! Почему она не могла всегда оставаться спокойной, бледной и бесстрастной?..
- Это все в прошлом, - поспешила ответить она. – Все мои смятения в прошлом. Теперь я точно знаю, что мне делать. Для этого я здесь.
- Ты уверена? – с сомнением спросил отец Кристиан. – Потому что если нет, то ты не должна оставаться.
- Но я хочу! – возразила девушка.
- Ты ведь от чего-то бежишь? – предположил священник. – Я не хочу тебя обидеть, но я уже видел таких, как ты, Катарина.
- Что вы хотите этим сказать? – растерянно спросила она. – Что с ними стало?
- Они все вернулись, - ответил он.
Она судорожно сглотнула.
- Этого не произойдет со мной, - проговорила она, стараясь придать уверенности голосу.
- Это должен быть осознанный выбор, а не бегство от реальной жизни, Катарина, - сказал отец Кристиан.
- Но это осознанный выбор, - упрямо проговорила она. – Не понимаю, в чем вы хотите меня убедить. В том, что я не понимаю, что делаю? Что все годы учебы я ничего не соображала?
- Ты хотела заполнить пустоту в душе, - ответил он. – Но потом этого будет недостаточно, и тебе захочется уйти, чтобы попробовать что-то еще.
Катарина вздрогнула. Именно этого она и опасалась!
- Вы что, психолог? – недовольно спросила она.
- Был им, - мягко улыбнулся святой отец. – Потому кое-что понимаю в людях.
- Может быть, но вы ошибаетесь насчет меня, - возразила она. – Я хочу остаться здесь, и так и будет.
- На все воля Господня, дитя мое, - снова улыбнулся он. – Я буду молиться о том, чтобы у тебя все было хорошо.
После этого разговора Катарина окончательно поняла, что в будущем примет постриг. Она не сомневалась в том, что Господь посылает ей испытания и соблазны, и она всерьез намеревалась все их преодолеть. Хотя бы раз в жизни она должна была довести начатое до конца. Но прежде ей необходимо было вернуться в институт и защитить дипломную работу.
Катарина и не предполагала, что так скоро сможет отвыкнуть от своего прежнего образа жизни. Теперь в городе ей все казалось чужим и странным, она ощущала постоянный дискомфорт, ей мешал уличный шум и вечно чем-то озабоченные люди. Ее тянуло назад, в монастырь, и она была очень рада, когда все закончилось, и она смогла уехать. Ей не терпелось поговорить с отцом Кристианом.
- Я знаю, что по правилам монастыря я должна прожить здесь простой послушницей три года прежде, чем смогу принять постриг, - сказала Катарина, когда они снова увиделись. – Но я также знаю, что бывали случаи, когда срок был значительно меньше. Я хотела бы просить вас об этом – о сокращении моего испытательного срока.
Святой отец встретил ее слова изумленным взглядом.
- Это очень неожиданно, - заметил он. – Почему ты так спешишь?
Она смутилась на одно короткое мгновение, но тут же собралась с мыслями.
- Я просто не вижу смысла в том, чтобы так долго ждать того, в чем я уверена, - ответила она. – И моя уверенность только возрастает с каждым новым днем. Возможно, вы все еще сомневаетесь во мне, и это ваше право, но я докажу вам, что достойна посвятить свою жизнь служению.
Ее уверенность, убежденность в собственной правоте и горящий взгляд произвели на отца Кристиана определенное впечатление.
- Я на самом деле сомневался в тебе, - задумчиво проговорил он, теребя краешек переплетенной в кожу Библии. - И мне не совсем понятна такая поспешность, но ты говоришь искренне, и я вижу твердую решимость в твоих глазах. Ты буквально повзрослела за считанные дни.
- Я слушала и училась у вас, отец, - призналась девушка. – И я благодарна вам за советы и поддержку.
- Хорошо, - заключил священник. – Мы будем следить за тобой, сестра Катарина, и если поведение твое будет безупречным, а сердце – полным страстного желания служить Господу нашему, то твой испытательный срок будет сокращен.
- Благодарю вас, отец, - она опустила лицо и смиренно поцеловала его морщинистую руку.
- И еще одно, - добавил он, положив другую ладонь на ее склоненную голову. – Даже после принятия пострига ты будешь вольна покинуть обитель, если вдруг не захочешь больше оставаться здесь и поймешь, что это вовсе не то место, которого жаждет твоя душа. Я хочу, чтобы ты знала об этом.
- Этого не произойдет, - ответила девушка.
С этого дня начался отсчет ее послушничества в монастыре святой Анны.
Катарина прекрасно понимала, почему послушницы не допускались к постригу сразу же. Любой человек должен был прежде проверить собственную способность выживать в практически спартанских условиях святой обители. Сестры очень мало спали, весьма скудно питались и почти все время проводили в молитвах или работе. Для праздности здесь не оставалось ни минуты, и это было верно. Монахиня должна была содержать свой дух и тело в строжайшей чистоте и не отвлекаться на мирскую суету. Проблемы внешнего мира касались сестер лишь в той степени, в какой они молились Господу об их решении.
Катарина скоро привыкла к новому распорядку. Ей нравилось держать свой ум постоянно занятым молитвами или монастырскими заботами, - так у нее совсем не оставалось возможности вспоминать Тэдди. А в редкие моменты свободы она общалась с сестрой Хейли или шла к отцу Кристиану. С ним Катарина по-прежнему вела долгие (насколько позволяло время) и очень увлекательные беседы. Постепенно она заметила, что священник начал раскрываться перед ней, и она очень ценила эти минуты откровенности.
Ей всегда было очень интересно узнать о том, каким образом этот мужчина оказался в монастыре святой Анны, но она не осмеливалась спросить. Однажды он сам заговорил об этом.
- Я уже говорил, что по образованию я – психолог, - начал он. – В юности я не особо склонялся к религии или вере, и Господь существовал для меня лишь как некая высшая субстанция, ответственная за соблюдение порядка в нашем зыбком мире. Я пришел к нему лишь тогда, когда оказался не в состоянии больше принимать и сам мир, и происходящее вокруг меня, и самого себя…
Отец Кристиан замолчал, задумчиво устремив взгляд куда-то вдаль, и Катарина тоже молчала.
- Помнишь, я сказал тебе, что ты бежишь от реальности? – спросил он, и девушка кивнула. – Я видел у тебя то же выражение лица, что было у меня в те времена. Я тоже бежал – от неразделенной любви, от неустроенной жизни, от бесконечных неразрешимых проблем, которые не давали мне покоя ни днем, ни ночью, от непонимающих меня людей, от пустоты и суетности. Я бежал, но поначалу, погрузившись в веру и познание Бога, я испугался того, что нашел. Я был слаб, чтобы понять, что для меня лучше, и тратил время на пустую гордыню. Мне понадобилось много лет, чтобы придти к нему и, опустившись на колени, признать его безграничную власть надо мной.
Он вновь замолчал, но тут же, словно стряхнув с себя некое оцепенение, вызванное воспоминаниями, мягко улыбнулся.
- Я очень долго набирался смелости, чтобы уйти от мирской жизни, гораздо дольше, чем ты, Катарина, - заметил он. – Меня постоянно что-то держало, хотя умом я понимал, что был буквально рожден для этой работы. Так что в чем-то ты намного сильнее и решительнее меня. Я много раз пытался изменить мир, в котором жил, но даже не догадывался о том, как просто будет это делать, находясь за монастырскими стенами. И я рад, что ты тоже это осознала. А рассказал я тебе все это для того, чтобы ты знала: у всех бывают сомнения, и это нормально, - добавил он. – Для этого тебе и дано столько времени.
- Я понимаю, - ответила Катарина. - Это удивительно, но наши истории чем-то похожи.
- Только моя произошла тридцатью годами раньше, - снова улыбнулся он. – Но я рад, что познакомился с тобой и стану твоим духовным отцом.
Прежде чем распрощаться со священником, Катарина помедлила.
- Могу я задать вам еще один вопрос? – спросила она. Отец Кристиан кивнул.
- Вы хоть однажды пожалели о своем выборе?
- Ни разу, - ответил он, и она облегченно вздохнула.
- Спокойной ночи, святой отец, - сказала она и отправилась к себе.
5. No, no, I didn't learn, no, I didn't learn
'til my hands got burned
Дни в монастыре святой Анны в основном были похожи один на другой, но Катарине это нравилось. Только здесь она, наконец, обрела столь желанный душевный покой и получила возможность переосмыслить свою жизнь и оценить все, чего она достигла. Теперь она ясно видела, что все ее прошлые поступки вели ее к главной цели – служению, и была благодарна за это небесам. Отныне ее жизнь имела смысл, и каждый день это только подтверждал. Теперь Катарина не могла представить для себя иного пути.
Время пролетало быстро, и вскоре, делая очередную запись в своем дневнике, Катарина поняла, что провела в монастыре уже полных два года. Это был немалый срок, и именно в эти дни отец Кристиан сообщил Катарине, что он ходатайствовал за нее на очередном церковном совете (куда он периодически выезжал, чтобы представлять интересы монастыря святой Анны), и архиерей принял решено сократить ее испытательный срок.
- Мы наблюдали за тобой все это время и довольны тем, что видели, - сказал он, вызвав девушку к себе. Услышав торжественность его тона, Катарина почувствовала, как у нее задрожали колени. Неужели этот день приблизился настолько?.. Она давно готовилась к этому моменту, и все же это было неожиданно.
- Через неделю ты сможешь принять постриг и принести высокие обеты, - продолжал священник.
- Благодарю, отец Кристиан, - с улыбкой ответила она и поцеловала его руку.
Вернувшись в свою комнату, она опустилась на колени и произнесла благодарственную молитву Господу и деве Марии.
Катарина знала, что в целом с принятием пострига в ее жизни мало что переменится. Она давно жила в монастыре святой Анны как послушница и соблюдала все его законы, и ее называли «сестрой». И все же через семь дней она должна была приблизиться к Господу настолько, насколько это было возможно. Она на самом деле чувствовала себя словно невеста перед свадьбой.
- Поздравляю, сестра, - сказала Хейли после вечерней молитвы. – Я уже слышала новость. Не многие удостаиваются чести принятия пострига раньше срока.
- Спасибо, - ответила Катарина. – Это немного неожиданно, но я очень рада!
Всю неделю Катарина тщательно готовилась к великому дню – постилась, причащалась, исповедовалась и очень много молилась. В целом она больше не чувствовала сомнений, но все же несколько раз у нее возникли мысли о том, что все происходит слишком скоро. Возможно, ей все же следовало до конца пройти свой испытательный срок. Но день уже был назначен, и Катарина даже при желании не могла бы ничего поменять.
Перед постригом она не спала всю ночь, но при этом чувствовала удивительное умиротворение. Для проведения ритуала в обитель специально прибыл епископ Руфус - грузный седовласый священник с очень строгим выражением лица. Некоторые монахини откровенно его боялись.
Кроме Катарины в этот же день постриг принимали еще три женщины. Все они впервые облачились в полное монашеское одеяние и взяли в руки горящие свечи. Родным и близким было запрещено присутствовать, так что в церкви кроме священнослужителей находились только матушка Анна и некоторые сестры. Прекрасные звуки органа и пение хора добавили происходящему таинству торжественности, и Катарина едва сдерживала рвущиеся из глубины души слезы. Это были слезы радости и обновления.
Когда стихли звуки торжественных гимнов, в тишине церкви сестры принялись приносить свои главные обеты. Они официально отказались от владения чем бы то ни было, отсекли всякую связь со внешним миром (им можно было поддерживать лишь духовные отношения с близкими) и принесли обет чистоты. Самый волнительный момент наступил, когда инокиням в знак их полного отречения от мира и от своей воли крестообразно постригли волосы и назвали новое монашеское имя.
После этого епископ Руфус обратился к новопостриженным монахиням.
- Сестры, сегодня Господь уготовал вас принять ангельский образ. Сегодня впервые Господь испытал вашу крепость, ваше смирение, вашу преданность воле Божией. Когда вы жили в миру, то несли крест житейский. Сегодня вы умерли для жизни светской, для жизни мирской и предали свою волю в руки Божии, отрешившись от своей воли полностью.
Новопостриженные монахини остались в храме, чтобы молиться, читая Псалтирь и монашеское правило. Им предстояло пробыть в храме три дня, покидая его только на время трапезы.
По истечении этих трех дней Катарина вернулась в свою монастырскую келью. Как она и ожидала, ее жизнь и обязанности почти не изменились. В некоторые дни она по-прежнему дежурила на кухне, в другие - занималась цветником, а в остальное время молилась, молилась, молилась. И в душе ее царил благословенный покой.
Но однажды после утренней молитвы сестра Хейли пришла к ней поговорить, и разговор принял весьма неожиданный поворот.
- Они не должны позволять этим так называемым монахам запросто приходить и уходить! – возмущенно заявила Хейли.
- О чем ты говоришь? – недоуменно посмотрела на нее Катарина.
- Я говорю о тех, кто приходит жить в монастыри, называет себя монахом, а затем по прошествии многих лет внезапно решает вновь вернуться в мирскую жизнь, - сказала девушка, и ее голос был полон гнева праведного. Услышав это, Катарина почему-то ощутила волнение и тревогу.
- Но кто из сестер собирается уйти? – осторожно спросила она.
- К счастью, в нашем монастыре таковых нет, - ответила Хейли. – Это моя кузина, она приезжала навестить меня и рассказала мне о своем любимом певце Тэдди Рейли. Наверняка ты помнишь такую группу – “Reily family”? – Катарина похолодела, но отрицательно мотнула головой. – Так вот этот Тэдди, который был большой «звездой» (и не может быть, чтобы ты о нем не слышала!), целых шесть лет провел в одном монастыре во Франции, а теперь вдруг решил все бросить и вернуться к музыке…
- Он оставил монастырь? – пораженно спросила Катарина, понимая, что ей катастрофически не хватает воздуха для дыхания.
- Еще как оставил! – воскликнула Хейли. – Представляешь, целых шесть лет! Невероятно…
- Неужели это правда? – стараясь, чтобы голос звучал спокойно и бесстрастно, спросила Катарина. – И он снова будет петь?
- Ну, еще будучи монахом, он продолжал выступать на всяких христианских мероприятиях, в церквях и соборах, - нехотя ответила Хейли. – И теперь он вроде как собирается делать то же самое…Что с тобой? Почему ты так побледнела? – удивленно спросила она, и молодая монахиня судорожно сглотнула. Ей нельзя было показывать свои чувства, и она через силу улыбнулась.
- Все в порядке, просто я удивлена…
- Моя кузина была в восторге от этой новости, она всегда фанатела от “Reily family”, - сказала Хейли, и на этот раз в ее голосе сквозило неприкрытое презрение. – Неужели ты их не помнишь? Кажется, все девчонки сходили по ним с ума лет десять назад…
- Никогда не слышала, - солгала Катарина и резко поднялась. – Извини, но мне нужно поработать в саду.
- Но, сестра, сейчас начнется гроза, разве ты не слышишь раскаты грома? - заметила Хейли. - Ты попадешь под дождь, простудишься и заболеешь, - продолжила она, но Катарина уже ее не слушала, она выбежала из комнаты, громко захлопнув за собой дверь.
Ей просто необходимо было оказаться снаружи, чтобы полной грудью вдохнуть наэлектризованный предгрозовой воздух, почувствовать яростные порывы ветра, сгибающего до земли тяжелые ветви деревьев и ощутить на лице первые капли дождя.
Катарина не могла понять, что с ней произошло после того, что она узнала от сестры Хейли. Она словно пребывала в оцепенении. Тэдди вышел из монастыря тогда, когда она туда окончательно пришла. Неужели она поторопилась? Было ли ее решение ошибочным? И как бы она поступила, узнай о возвращении Тэдди несколькими днями ранее?..
Эти вопросы атаковали голову Катарины, и, кажется, она прекрасно знала ответы на них, но она даже думать об этом не могла. Вооружившись огромными садовыми ножницами и крепко сжав губы, она принялась остервенело стричь мокрые розовые кусты, тогда как гроза набирала силу.
Но плохая погода не могла стать помехой – Катрине было все равно. Она как будто утратила способность чувствовать и не замечала бьющих по лицу холодных водяных струй, не обращала внимания на насквозь промокшую одежду и нисколько не боялась сверкающих совсем рядом с ней молний. Ее тело отказывалось воспринимать происходящее, тогда как ее душа, казалось, окаменела.
Внезапно она укололась о шип, и укол оказался очень сильным. Из пальца брызнула кровь, и некоторое время Катарина, бросив ножницы, стояла и смотрела на нее, вновь начиная что-то чувствовать. Наконец, с ее губ сорвалось рыдание.
- Прости меня, Господи, ибо я не достойна тебя, - прошептала она и до боли вонзила ногти в свои ладони, чтобы не закричать...
6. Forgive me, father, for I've sinned
I know your mercy has no end
Save me from this state I'm in
I drifted on again
…Она знала, что ее ждут и что она должна вернуться, но ей очень не хотелось возвращаться. Зачем? Здесь, за мутной серой пеленой, ныне отделявшей ее от реального мира, Катарине было хорошо, потому что она часто видела Тэдди. Правда, обычно он снова исчезал, оставляя ее в холодном одиночестве, но он всегда возвращался, и она терпеливо ждала.
Сейчас он опять шел ей навстречу, одетый в белое, и широко улыбался, а она грелась в лучах его нежной улыбки. Затем он раскрывал объятия, и, заливаясь слезами радости, она обнимала его и прятала свое лицо на его груди, ощущая такое безграничное счастье, что, казалось, еще чуть-чуть, и сердце попросту разорвется от переполнявших его чувств…
Катарина долго и тяжело болела. Врачи официально диагностировали пневмонию и лечили ее антибиотиками, но болезнь никак не желала отступать. Как будто сама Катарина утратила волю к борьбе и не желала выздоравливать. Она тихо угасала, в бреду повторяя чье-то имя – снова и снова.
И все же она была молода и обладала сильным организмом, а потому постепенно начала возвращаться в норму.
- Здоровье сильно подорвано…
- Нужно хорошее питание…
- Велик риск осложнений…
Тяжело и нехотя поднимаясь на поверхность из глубины темного океана своей болезни, Катарина слышала отрывки фраз, которыми обменивались ее врачи, но это ее нисколько не беспокоило. Она мало чего помнила из тех дней, что провела, пребывая в изнуряющем жару и постоянно терзающей сердце боли. Правда, она помнила Тэдди, но от этого не становилось легче. Лучше бы она не приходила в себя.
Узнав о том, что Катарина, наконец, очнулась, сестра Хейли тут же поспешила к ней.
- Я же говорила, что ты простудишься и заболеешь, - проговорила она и ласково провела по волосам подруги. Девушка вздрогнула и резко оттолкнула руку Хейли. Та посмотрела с испугом, потому что ее на самом деле испугало выражение лица Катарины.
- Прости, сестра Хейли! – поспешно воскликнула Катарина, проклиная себя за глупость. Но разве могла она признаться в том, что ей показалось, будто это ладонь Тэдди гладит ее по волосам? – Прости! – повторила она. – Я все еще одержима злыми демонами! Мне нужно помолиться…
- Хорошо, - с готовностью ответила Хейли. – Если что-то будет нужно, просто позови, сестра.
Она ушла, и Катарина смогла дать волю слезам. Их было много, они обжигали щеки, но не облегчали боли. Наверное, так было оттого, что переживала она не столько из-за Тэдди, сколько из-за собственной лжи. Она ненавидела себя за это. Неужели отец Кристиан с самого начала был прав? Ведь он ее предупреждал, он словно видел все наперед! И почему она не прислушалась к его словам?
Вечером Катарина, несмотря на сильную слабость, поднялась с постели, оделась и отправилась в церковь. Простояв всю службу со слезами на глазах, она осталась на исповедь.
Увидев ее, отец Кристиан участливо улыбнулся.
- Я вижу, что ты плакала, дочь моя, - заметил он. – Но ты еще больна и слаба, и тебе нужно беречь силы, поэтому ты должна успокоиться…
- Отец мой, вы еще не знаете причины моих переживаний, - сказала девушка, не чувствуя в себе силы смотреть священнику в глаза. – Вы были правы насчет меня. Я слаба и ничтожна.
- Не говори так, - возразил отец Кристиан. – Ты еще не знаешь пределов своей силы.
Катарина горько усмехнулась.
- Позвольте мне исповедоваться, отец, - попросила она. – Это необходимо, хотя мне и стыдно признаваться вам в своем грехе…
Но когда она закончила, святой отец взял ее руки в свои ладони и крепко их сжал, а затем заглянул ей в лицо.
- Единственное, что я могу сказать тебе, дочь моя, это – уходи и будь счастлива со своим возлюбленным, - заключил он.
- Нет! – испуганно воскликнула Катарина, вырывая свои руки, потому что от одной мысли об этой возможности ее бросило в такой жар, что ее прошедшая болезнь показалась цветочками. – Не гоните меня, прошу! Я счастлива здесь, с вами!
- Никто тебя не прогоняет, дитя мое, - возразил святой отец. – Но ты явно сделала неверный выбор.
- Не говорите так, - взмолилась девушка. – Я не хочу никуда уходить! Здесь мой дом и моя семья!
Отец Кристиан развел руками.
- Это решать лишь тебе, но все же мне кажется, что твое место не здесь…
Катарина вернулась к себе совершенно обессиленная и упала на постель, зарывшись лицом в подушку. Она была истощена не только физически, но и морально. Слова отца Кристиана вновь глубоко запали ей в сердце и заставили мучительно задуматься. Конечно, она не могла противостоять соблазну представить возможную встречу с Тэдди, - это было очевидно, и это она отрицать не смела. Но за годы жизни в монастыре она уже научилась контролировать себя и бороться с искушениями, поэтому она не лгала, когда говорила, что не хочет уходить. Она просто не могла уйти теперь, когда принесла священные обеты. Перед лицом Господа и девы Марии она не могла малодушно повернуть назад!
Она уснула с болезненными ощущениями, теснящими ей грудь, но проснулась странно спокойная. Как будто все бури и шторма, бушевавшие в ее сердце, внезапно утихли, уступив место полному штилю, но вместе с тем и равнодушию. Видимо, в эту ночь окончательно погас горевший в душе Катарины до тех пор огонек страсти, - так умерла последняя надежда на возможность еще когда-либо увидеть Тэдди и поговорить с ним.
Молодая монахиня провела день в работе и бесчисленных молитвах, а вечером опять отправилась на службу в церковь. Здесь ее радостной улыбкой встретила сестра Хейли. После службы они сели на скамью и поговорили. На этот раз Катарина не спешила убегать и прятаться в своей комнате.
- Как ты себя чувствуешь? – участливо поинтересовалась Хейли.
- Спасибо, гораздо лучше, - ответила Катарина, даже ощущая в себе силы, чтобы улыбнуться подруге. – Спасибо за твою заботу. Прости, если я чем-то тебя обидела…
- Ты ничем меня не обидела, сестра, - возразила Хейли. – Со мной все в порядке. И если тебе что-то нужно - что угодно, ты знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать. Если хочешь о чем-то рассказать, я готова выслушать. Я готова помочь.
Расчувствовавшись, Катарина порывисто обняла ее.
- Ты уже мне помогаешь, сестра! – воскликнула она. – А поговорить… Я пока не могу говорить об этом. Мне стыдно, и я не желаю вновь принимать на себя грех лжи.
Хейли посмотрела на нее очень внимательно и задумчиво.
- Поверь мне, сестра, все мы здесь вовсе не святые, - проговорила она. – Ты бы очень удивилась, если бы я тоже кое-чего рассказала тебе… А сейчас просто ответь мне на вопрос: ты здесь счастлива?
- Конечно, - уверенно ответила Катарина. – Очень!
На самом деле она глубоко заблуждалась. Впрочем, на этот раз она обманывала не подругу, а саму себя. Катарина просто приказала себе быть счастливой. Одна только мысль о том, что ей придется покинуть тихий монастырь и снова учиться жить в миру, повергала ее в ужас, и она решила доказать всем, а в первую очередь – себе, что способна быть последовательной.
И, тем не менее, она продолжала думать о Тэдди, зачастую даже во время мессы и молитвы. Это было совершенно неприемлемым, но Катарина не знала, как избавиться от этой дурной привычки, и решила, что достойна наказания. Рацион монахинь и так не отличался разнообразием и калорийностью, но после того, как она вновь и вновь впадала все в тот же грех – любви к монаху, который больше таковым не являлся, девушка и вовсе стала лишать себя еды. Она пила только воду, чтобы поддержать свои силы, и если вдруг чувствовала, что вот-вот упадет в обморок от голода, позволяла себе маленький кусочек хлеба. Через некоторое время сестры с беспокойством заметили, что Катарина, которая никогда не была склонна к полноте, стала вовсе превращаться в бесплотную тень, а на ее бледных щеках больше не было прежнего румянца.
После того как Катарина все-таки упала в обморок прямо во время совместной молитвы, ее состоянием озаботилась и матушка Анна. Она пришла в комнату молодой монахини с тарелкой бульона, большим куском ржаного хлеба и кружкой молока.
- Что происходит, дочка? – спросила она, внимательно наблюдая за тем, как Катарина съела всего лишь ложку бульона и отодвинула от себя тарелку. – Почему ты так мало ешь? Я не уйду отсюда, пока ты не съешь все это!
Девушке пришлось подчиниться, хотя она все равно была не в силах съесть все, что принесла матушка.
- Простите меня, - сказала она через некоторое время. – Я плохо себя чувствовала. Больше это не повторится.
- Ты нас всех здорово напугала, дочка, - призналась настоятельница. – Ты совсем недавно перенесла тяжелую болезнь, и тебе необходимо хорошо питаться! Теперь я лично буду следить за этим!
- Спасибо вам за заботу, - проговорила Катарина, ощущая, как увлажняются глаза. Она была недостойна такого внимания!
После матушки Анны к ней заглянула сестра Хейли. В руках у нее был поднос с двумя дымящимися чашками, и Катарина не удержалась от улыбки. Хейли, напротив, не улыбалась, и ее серьезный вид дал Катарине понять, что на этот раз ей не избежать большого разговора. Правда, теперь она была к этому готова; ей очень хотелось поговорить об этом с кем-то, кроме исповедника.
- Я знаю, что с тобой что-то не так, и меня это очень беспокоит, - проговорила Хейли, присаживаясь на край кровати. – Не отрицай. Я давно это заметила, но думала, что разыгралось мое богатое воображение, тогда как ты продолжаешь страдать и наказывать себя. И сколько это будет продолжаться? Я просто очень за тебя переживаю, ведь ты на самом деле теперь – моя сестра…
Катарина опустила глаза. Как она могла допустить, чтобы ее тайны стали столь очевидными? Отрицать что-либо было поздно, но она не решалась начинать первой, и Хейли, видимо, почувствовала ее колебания.
- Хорошо, возможно, ты захочешь услышать мою историю, прежде чем расскажешь мне свою? – спросила она, и Катарина с готовностью кивнула.
7. It's easy, when you're sorry
And you're lonely…
Они выпили ароматного чаю, и Хейли некоторое время смотрела куда-то сквозь Катарину, собираясь с мыслями. По ее напряженному лицу было заметно, что эти воспоминания не входят в число самых приятных.
- Я никому здесь не рассказывала о том, как пришла к Господу, - наконец, заговорила она. – Но в тебе я чувствую родственную душу.
Катарина ответила легким пожатием руки, и Хейли продолжала.
- Мой путь был очень труден и тернист. Но если бы не моя вера, я бы, вероятно, уже давно была мертва… Я убивала себя с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать.
Катарина посмотрела с недоумением, и сестра Хейли горько улыбнулась.
- Да, да, ты не ослышалась. Мои родители – очень богатые и уважаемые в обществе люди, и с раннего детства я имела все, что только могла пожелать. Так что я выросла жутко избалованной. Деньги моих родителей испортили меня. Правда, самих родителей я при этом видела редко, так как они постоянно были заняты своими деловыми проектами, заграничными командировками и покупкой очередного дома на очередном море, но мне это было только на руку. Я была предоставлена сама себе и я неплохо развлекалась. В четырнадцать я впервые попробовала марихуану. В пятнадцать я уже начинала свой день с бокала шампанского и пачки сигарет, а заканчивала его в каком-нибудь ночном клубе, нюхая кокаин в компании таких же безумцев…
Катарина вздрогнула, потому что очень уж яркую картину нарисовала Хейли. Конечно, теперь трудно было поверить в то, что эта миниатюрная девочка в монашеской одежде и с полными грустной мудрости голубыми глазами могла отрываться в ночных клубах.
- В моем прошлом нет ничего, чем я могла бы гордиться, - печально промолвила Хейли, заметив многозначительный взгляд подруги. – Но иначе я бы не стала тем, кем я являюсь. Я должна была пройти тот сложный путь, испить до дна чашу своих испытаний. Я вела беспорядочную жизнь. Несколько раз у меня был передоз, и родители, которые, наконец, поняли все свои ошибки и решили взяться за мое воспитание, насильно отправляли меня лечиться. Каждый раз я убегала из клиники, и все начиналось с начала. Это был страшный круговорот, из которого я не могла выбраться. Я очень этого хотела, но… Не могла.
Она тяжело вздохнула и замолчала.
- Так что же случилось? – спросила Катарина, буквально физически чувствуя ту жуткую боль, что когда-то испытывала девушка, и которая сейчас частично возвращалась вместе с воспоминаниями.
- В одной из клиник я познакомилась с парнем, - ответила Хейли. – Мне было уже шестнадцать, и я безумно влюбилась. Он был верующим и часто ходил в церковь. А еще – в общество анонимных алкоголиков и наркоманов. Он указал мне путь к спасению. Хотя, конечно, пройти его было очень нелегко, потому что пришлось идти в одиночестве…
Она снова на секунду замерла, словно подыскивая подходящие слова. Катрина слушала, замерев и едва дыша.
- Только любовь имеет реальную власть в этом мире, - продолжила Хейли очень убежденно. – Некоторые считают, что это деньги, но как же они глупы! Да, с деньгами можно сделать многое, но мои богатые родители не могли помочь своей несчастной дочери-наркоманке, пока она сама не захотела измениться. Ради любви!
- Но почему ты сказала об одиночестве? – спросила Катарина. – А как же тот парень? Он же помог тебе!
- Мне помог Господь. А тот парень…, - монахиня тяжело вздохнула. - Он умер от передозировки.
- Мне очень жаль, - прошептала девушка, сжимая руку подруги. – Ты, должно быть, страшно переживала…
Хейли ответила своей привычной ласковой улыбкой.
- Он успел подсказать мне, что делать дальше, так что хоть он и был наркоманом – тот единственный, кого я любила в своей жизни, он все-таки прожил не зря. Благодаря ему я узнала, что в мире существует свет и добро, и что я могу стать частью этого света. Это было чудом! Конечно, я тяжело переживала смерть моего любимого, но он дал мне силы бороться дальше. И вот я оказалась здесь, прожила уже пять лет, два года назад приняла постриг…
- И ты никогда не сомневалась в своем выборе? – спросила Катарина. Хейли перехватила ее неуверенный взгляд.
- Так вот в чем дело! – воскликнула она. – Я понимаю, о чем ты. Конечно, я сомневалась миллион раз. И мои родители вовсе не были счастливы от того, что их единственная дочь отдает всю свою жизнь служению и лишает их надежды на внуков… Но они поняли, что лучше так, чем передозировка. Потом они увидели, насколько я здесь счастлива. Иногда они и моя кузина, которая сейчас живет с ними, потому что ее родители погибли в авиакатастрофе, меня навещают. Я каждый день молюсь за них. Но мои родители не знают о том, что у меня когда-то были сомнения. А ты, значит, сомневаешься в своем выборе? До сих пор?
В ее голосе было столько откровенного изумления, что Катарина вынуждена была прикрыть лицо обеими руками.
- Нет, нет, конечно, нет! – простонала она. – Я не сомневаюсь в том, что приняла правильное решение, потому что я никогда не чувствовала себя настолько на своем месте, как здесь. Но Господь словно испытывает меня на прочность, преподнося мне такие испытания и искушения, которые заставляют меня думать о том, что все могло бы быть иначе…